Секрет популярности самых любимых песен раскрыт: кроме всего прочего, песня должна быть и новой, и в то же время как будто знакомой, чтобы, как в калейдоскопе, известные элементы сложились в ещё не виданный узор.

Вот ещё одна вариация на давно знакомую, но от того не менее живую тему. Прекрасны простор, свобода, возможность полёта —

«Отворите мне темницу,/ Дайте мне сиянье дня;

...давай улетим! Мы вольные птицы...

Туда, где гуляет лишь ветер...».

Такое представление о счастье; да что там — о рае, конечно: не зря же это слово так настойчиво проступает в рифмах: край, выбирай, играя, края; и не случайны здесь и исход, и небесный купол. Хотя и земная или как бы земная красота завораживает: цепи неведомых гор, холмы и чистое поле.

Но всё это видит вопрошающий (почему не летишь?), а героиня туда «совсем не глядит». Ей предстоит покинуть не темницу, а дом, и она трогает, «гладит» стену и дверь; совсем не поэтическое слово «щеколда» звучит пронзительно и перевешивает все условно-поэтические привольные дали. И тут уже на память приходят не узники Пушкина и Лермонтова, а ахматовская Лотова жена, которая хочет напоследок посмотреть на красные башни родного Содома и отдаёт жизнь за единственный взгляд. Вопрошающий лукавит: он знает, почему медлит героиня, почему не летит.

Второе стихотворение продолжает и переворачивает первое. Теперь вопрошает и как будто не понимает оставшаяся на земле, а улетающий то ли уговаривает оставшуюся не горевать, то ли сам горюет, вспоминая осень и зиму и называя расхожие, вполне узнаваемые по многим стихам приметы, — но голос его почти не слышен.

Рвётся связь между улетевшими и остающимися. На земле хорошо. В жизни много печали. Мир всё равно прекрасен.

НАДЕЖДА ШАПИРО